Главная — О ПРАВДЕ — Параклетос

Параклетос

В Евангелии от Иоанна Иисус говорит: «И Я умолю Отца, и даст вам другого Утешителя, да пребудет с вами вовек» (Ин. 14:16). Слово «другой» означает, что раньше эту миссию выполнял Один, то есть Иисус Христос, а теперь Другой – Сам Дух Святой. Будучи на зем­ле Спаситель по невероятному Своему человеколюбию всегда стремится быть Утешителем людей. Люди к Нему приходили и ни одно открытое сердце не уходило от Него не утешенным. «Я, Я Сам — Утеши­тель ваш» (Ис. 51:12), — говорил Господь еще во времена Ветхого Завета. Бог всегда хотел этих близких отношений с человеком, однако понимали Его лишь единицы.

Одним из таких людей был Давид, просив­ший: «Покажи на мне знамение во благо, да видят ненавидящие меня и устыдятся, потому что Ты, Господи, помог мне и утешил меня» (Пс. 85:17). Так же понял Его и Иов, чей пример жизни мы скоро начнем разбирать. Когда ты слаб и нуждаешься в поддержке, утешение – единственная дверь через которую человек может принять настоящую дружескую помощь, которая выражена в сердечной близости и понимании. Без соучастия, проявленного другой стороной и вытекающего из него утешения любая помощь становится номинальной и даже где-то навязанной. И Господь не хочет этого.

В древнегреческом языке на месте русского слова «утеши­тель» стоит слово «параклетос», которое имеет более глубокий смысл, чем просто «утешитель». Прежде всего, оно означает того, кто может прийти на помощь, и причины, по которым он может это сделать, играют здесь немаловажную роль. Древние греки называли этим словом адвоката в сложных делах, сви­детеля защиты, эксперта, дающего совет в трудном деле, или того, кто поддерживает упавших духом солдат в армии, обо­дряя их. Еще одно значение этого слова, хорошо передающее суть утешения, — это идущий рядом. Помимо этого, в Библии много мест, где древнегреческое слово «параклетос» переведе­но на русский как заступник, ходатай, защитник, помощник. Давайте теперь попробуем, проникнувшись всей глубиной этого каче­ства Духа Святого, понять, почему первое, что нам так необходимо, — это познать Господа как своего личного Утеши­теля.

Утешение Духа Святого качественно иное, нежели утешение человече­ское. Оно, в первую очередь, дает силы и способность спра­виться со всеми жизненными обстоятельствами и невзгодами, которые могут обрушиться на человека. А человеческое уте­шение, если им, конечно, не движет Божья любовь, зачастую сводится к пустым словам сочувствия, как с досадой сказал о своих «утешителях» Иов: «Слышал я много такого; жалкие утешители все вы. Будет ли конец ветреным словам?..» (Иов. 16:2,3). Такое утешение является поверхностным, не сопере­живающим и не сострадающим, как это делает настоящая лю­бовь. Утешение без любви становится повинностью, как бы вменяясь друзьям в обязанность, из-за чего те становятся ли­цемерами, говорящими не сочувственные слова, а укоры под видом добрых советов. Однако Дух Святой не дает просто до­брых советов. Он по-настоящему сопереживает и участвует в жизни человека, отчего такое утешение рождает в ответ жела­ние совершенствоваться, ибо дает настоящие силы преодоле­вать и идти дальше.

Представить Духа Святого без утешения, которое Он дает, так же невозможно, как невозможно представить нашего Не­бесного Отца без милости. Божья милость, явленная во Христе Иисусе через прощение и оправдание, изливается в наши сердца утешением Духа Святого. Таким образом, третья ипостась Бога — Дух Святой — являет нам третью ипостась милости — утешение. А, значит, Божья милость может прийти к нам лишь через утеша­ющее действие Духа Святого.

Давид говорит: «Ты дал мне щит спасения Твоего, и десница Твоя поддерживает меня, и милость Твоя возвеличивает меня» (Пс. 17:36). Слова о возвеличивающей милости, которые мы только что прочитали, приводят мне на ум довольно яркую анало­гию: предположим, какой-то человек предал своего друга, но вместо полагаемой по обыкновению обиды или какой-нибудь другой негативной реакции, получил прощение. Но прощение друга какое-то необычное: он не напоминает ему при каждом удобном случае о былой ошибке, не обременяет его расспро­сами типа «как он мог так поступить», не смотрит на виновно­го укоризненным взглядом, глубоко вздыхая, сообщая ему в то же вре­мя, что прощает его. Может так статься, что он даже и не скажет ему, что прощает его, поскольку его отношение к другу в действительности не менялось, оставаясь таким же доброжелательным, как и прежде, словно подорвавшего дове­рие поступка и не было. Причиной тому служит самая насто­ящая любовь.

Верный друг попросту не желает соглашаться с произошедшим, находя оправдание своему провинившемуся товарищу. Тем самым он возвращает их отношениям прежнее измерение любви и доверия. Не это ли есть верх милости? Не так ли поступил с нами Господь, оправдывая нас во Христе Иисусе? Согласитесь, что от такой милости появляются силы и вырастают крылья. И если на минуту представить себя в роли предавшего друга, то, поверьте, незаслуженная милость, которую вы получите в ответ, не просто оживит вас и даст вам желание жить, ликовать и сворачивать горы для такого благословенного друга, но и воз­величит вас, подняв над собственным грехом. Ничто так не возвы­шает, как любовь и милость, и ничто так не приближает, как про­щение и оправдание.

«Прикрывающий проступок ищет любви; а кто снова напоми­нает о нем, тот удаляет друга» (Прит. 17:9). Иисус не просто жил так, это была Его основная миссия. Он на кресте прикрыл нас телом Своим, взяв на себя наши проступки, и этим явил нам Божью любовь. Он никогда больше не помянет их нам, если мы в них искренне раскаялись, и не укорит нас, если мы рас­стались с этим грехом. Это как с другом: любовь и безуслов­ное прощение которого обязательно приведет нас к сильному раскаянию, да такому, что в следующий раз мы уже не сможем сделать ничего подобного. Поступок друга победил в нас зло и лишил нас всякого желания снова подводить его. Теперь легче будет обес­славиться или даже поставить под удар собственную жизнь, чем вновь подвести столь верного и любящего друга.

Подобные поступки наших друзей не только оживляют нас и дают силы справляться с по­хожими ситуациями в будущем, но и рождают в нашем сердце любовь и снисходительность ко всем, у кого есть такие же труд­ности и соблазны. Каждый, кто пережил и познал на себе Бо­жье утешение, сможет заметить эту нужду и в других сердцах, помочь им справиться и передать полноту Божьего утешения без укоров и обви­нения. Но, увы, многие люди, думая, что делают добро, вместо должного утешения при­чиняют своим споткнувшимся друзьям только обиду, отдаляя их от себя своими упреками и «исправлениями». Они не осознают, что такой «помощью», скорее, демонстрируют свою духовную несостоятельность, нежелание понять и даже неспособность простить. Все это вместо покаяния и возрождения человека, нуждающегося в помощи, приводит к конфликту, разногласию и недоверию тем, кто хочет протянуть руку помощи. Ну а самое главное, трагедия нуждающегося в утешении сердца благодаря такой «поддержке» только усугубляется.

Однако, если мы продолжим читать всю ту же 17-ю главу книги Притч Соломона, то далее мы неожиданно для себя столкнемся с несколько иным при­мером. Вопреки утверждению 9-го стиха, где прикрывающий человек ищет любви, там мы встречаем совершенно других людей, движимых порочными желаниями испорченного сердца: «оправдывающий нечестивого и обвиняющий праведного — оба мерзость пред Го­сподом» (Прит. 17:15). На первый взгляд 9-й и 15-й стихи не противоречат друг другу. Неужели «прикрывающий проступок» и «оправдывающий нечестивого» — это не одно и то же? Поскольку эти места Писания находятся в одной главе и практически следуют друг за другом, напрашивается ответ, что в обоих местах говориться о благородном акте оправдания. Однако почему в таком случае мы видим совершенно разное отношение Господа? В первом случае это называется любовью, а во втором — мерзостью перед Богом.

В этом-то и есть вся загвоздка, преодолеть которую не позволяет обманутое сердце. Более того, как мы выяснили раньше, в христианской среде эта трагедия усиливается на порядок, поскольку собственные низменные желания, зависть, обиды, заблуждения или упрямство зачастую выдаются за желания от Господа, что является настоящим лицемерием, которое и приводит к неизбежному разрушению отношений с Богом и людьми, утрате веры и деградации духовной жизни.

Причина же заключается в том, что те люди, которые име­ют в сердце злое сокровище, явно или тайно (что бывает чаще всего) будут стремиться защитить именно его. Это своего рода закон: все слова и действия человека будут направлены лишь на защиту того, что в данный момент дороже всего его серд­цу. Такой человек — вольно или невольно — становится как бы адвокатом своего порока. И уже неважно, где этот порок находится — в нём самом или в другом человеке. Человек с порочным сердцем всегда будет защищать свой порок, либо совершая нападки на праведника, который своею правдой обличает такого человека, либо оправдывая нечестивого, ко­торый поступает так, как поступил бы он сам в подобной си­туации.

«Положи, Господи, охрану устам моим, и огради двери уст моих; не дай уклониться сердцу моему к словам лукавым для извинения дел греховных вместе с людьми, делающими беззако­ние, и да не вкушу я от сластей их» (Пс. 140:3,4). Вопль Давида исходит из самого сердца. Похоже, он сполна насмотрелся на поведение лицемерных людей и наслушался их словоблудия, поэтому, прежде всего, он просит: «Положи, Господи, охрану устам моим, и огради двери уст моих», чтобы не стать тем, из уст кого льется такая порочная и очерняющая неправда. И для того чтобы уста его говорили только от избытка доброго со­кровища в сердце, а не праздные слова, Давид продолжает: «Не дай уклониться сердцу моему к словам лукавым для извине­ния дел греховных», — это как раз то, о чем мы в предыдущем абзаце и говорили.

Извинение дел греховных — это как бы оправдание того, что делает беззаконный человек, ведомый собственною похотью. Ибо сказано, что «каждый искушается, увлекаясь и обольщаясь собственною похотью» (Иак. 1:14). Этого и не желает Давид, потому что прекрасно знает, что подобные увлечения лишают праведни­ка собственного пути, на котором он может познать Бога. Давайте вспомним, что в этом и заключается главная цель дьявола, кото­рый подначивает врагов Давида, дабы те всеми возможными способами сталкивали его с пути правды. «Суди меня по правде Твоей, Господи, Боже мой, и да не торжествуют они (враги — от авт.) надо мною» (Пс. 34:24), — смело молится Давид, призывая Господа восстановить Его правду, когда дело доходит до её наглого искажения с помощью силы.

Давид знает, что он прав в своих желаниях перед Всевышним. Если же это не так, то суд, при­званный восстановить правду, совершит свою работу не только над теми, кто превозносится над праведником, желая повредить Божьим путям, но и над ним, что станет надежной страховкой и корректировкой жизни праведника. Потому-то, оглядываясь назад и видя торжество Божьих судов как в истории своего народа, так и в своей собственной жизни, Давид говорит: «Вспоминал суды Твои, Господи, от века, и утешался» (Пс. 118:52). Вот еще один необычный и на первый взгляд даже пугающий, способ утешения от Го­спода – это суды. Именно они сохраняют нас от гибели, если какое-либо заблуждение или искушение уводит праведника с пути правды.

«Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мной; Твой жезл и Твой посох - они успокаивают меня» (Пс.22:4). Жезл и посох – инструменты пастуха, коими он подгоняет или наоборот тормозит свернувшую не туда овцу, что со стороны выгляди, скорее, как насилие или ограничение свободы, но по факту является хорошим средством защиты и помощи для сбившейся овцы. А тем, у кого в жизни отсутствуют суды, Давид предлагает задуматься и проверить собственную жизнь в свете следующих слов: «В надмении своем нечестивый пренебрегает Господа: "не взыщет"; во всех помыслах его: "нет Бога!" Во всякое время пути его гибельны; суды Твои далеки для него; на всех врагов своих он смотрит с пренебрежением» (Пс.9:25,26). Кто этот человек, если даже суды от Господа обходят его стороной, без всякой надежды на исправление его жизни?

В конце книги я намерен еще раз затронуть тему оправдания, чтобы нам лучше осознать ее роль в нашей жизни. Для этого мы вновь попытаемся сравнить два необычных места из семнадцатой главы Притч Со­ломона, которые мы недавно поднимали, однако сделаю это уже в свете новых откровений, которые мы к тому моменту раз­берем.