Духовный треугольник

Заметим, все эти проблемы — словно трудности тонкой настройки сложного музыкального инструмента, по сравне­нию с приземленными, и я бы даже сказал, грубыми проблемами, которые имели «друзья» Иова. Задавшись целью помочь проблеме Иова, Господь параллельно вытаскивает на свет ещё более запущенную сложность взаимоотношений между людь­ми. На самом деле трагедия людских взаимоотношений явля­ется ключевой темой не только в Книге Иова, но и основной темой в данном послании о правде. Уже из первых слов одного из «друзей» Елифаза: «Если попытаемся мы сказать к тебе сло­во, — не тяжело ли будет тебе? впрочем кто может возбранить слову!» (Иов. 4:2), видно, что в сфере отношений между «дру­зьями» творится что-то неладное. Потому уже скоро мы окон­чательно убедимся, что эти люди пришли не поддержать Иова, а лишь оправдаться и дистанцировать себя от случившейся трагедии в его жизни.

Видя тяжелые мучения Иова, Елифаз начинает, как гово­рится, «стелить мягко», да так, что потом становится доволь­но «жестко спать». Весь их визит становится похож на шквал ненормальных обвинений на фоне идеальных и безупречных «друзей, умудренных опытом и проницательностью от Бога». Внутренняя озабоченность «друзей» была обременена страданиями Иова, как об­личающий зуд, толкая их на обвинения, которые, по сути, явились лишь реакцией защиты интересов, испорченного злым сокровищем сердца. Вме­сто того чтобы задуматься о собственной жизни и поддержать Иова как друга, Елифаз дерзнул облечь свое недовольство в не­кое пришедшее якобы свыше откровение, о чем мы прочита­ем немного позже. Он, словно хитрый лис, начал постепенно подбираться к жертве, дабы потом, имея надежный задел для собственного «откровения», выложить его в защиту своей по­зиции. Если говорить другими словами, то во 2-м стихе 4-й главы Елифаз сказал примерно следующее: «Впрочем, несмо­тря на твое состояние, нам никто не может запретить говорить правду, которую мы — твои настоящие друзья — просто обяза­ны сказать, дабы открыть тебе глаза».

Что сказать, если уже в самых первых словах Елифаза мы сталкиваемся с очевидным лукавством: «Богобоязненность твоя не должна ли быть твоею надеждою, и непорочность путей твоих — упова­нием твоим?» (Иов. 4:6). Получается, что еще в самом начале своих речей «друзья» признавали непорочность Иова, приводя даже примеры его праведности. Но вскоре они абсолютно бес­почвенно начинают укорять его, принуждая признаться в не­существующем согрешении, пытаясь уловить убитого горем и измученного страданием человека в его словах. Такой подход невозможно назвать мудрым обличением и уж тем более методом, который мог бы использовать Бог. Однако, двигаясь дальше, мы начинаем понимать, что всё это были только «цветочки», «ягодки» нас ожидают впереди.

Чтобы понять реальную опасность складывающегося по­ложения, необходимо, взвешивая каждое слово на весах ис­тины и правды, детально разобрать видение Елифаза, которое он привел Иову как довод истинности последующих его об­личений. Давайте внимательно прочитаем это «откровение»: «И вот, ко мне тайно принеслось слово, и ухо мое приняло нечто от него. Среди размышлений о ночных видениях, когда сон нахо­дит на людей, объял меня ужас и трепет, и потряс все кости мои. И дух прошел надо мною; дыбом стали волосы на мне. Он стал, — но я не распознал вида его, — только облик был пред глазами мо­ими; тихое веяние, — и я слышу голос: человек праведнее ли Бога? и муж чище ли Творца своего? Вот, Он и слугам Своим не доверя­ет; и в ангелах Своих усматривает недостатки, тем более — в обитающих в храминах из брения, которых основание прах, ко­торые истребляются скорее моли. Между утром и вечером они распадаются; не увидишь, как они вовсе исчезнут. Не погибают ли с ними и достоинства их? Они умирают, не достигнув му­дрости» (Иов. 4:12–21).

О, если бы люди, имеющие непри­язнь или претензии к другим людям, говорили от себя просто и открыто. Но нет же, обманывая собственную совесть, как это решил сделать Елифаз, они представляют это как некое откровение, которое к ним, словно по вызову непременно приходит. Знали бы они, что оно приходит лишь потому, что этого жаждет их ис­порченное сердце. Безусловно, мои слова сейчас касаются лишь только верующих людей, поскольку неверующие, будучи ещё на неверном пути, не нуждаются в обольщении такого изо­щренного рода, которым пользуется лукавый, дабы сбить вер­ных с пути правды.

Видение Елифаза является яркой иллюстрацией того, о чём мы уже говорили, разбирая действия и мотивацию лжепроро­ков в предыдущих главах. В данной ситуации мы сталкиваемся с той же самой проблемой: Елифаз, как и лжепророки, при­крывается «откровением» как неким позволением свыше, что­бы строить на нём свои домыслы. Весьма очевидно, насколько ему помогло это «откровение», когда он, обличая Иова, то и дело напоминает о нём при каждом подходящем случае. Но действительно ли это было откровение свыше или обычное искушение, на которое поддалось обманутое сердце Елифаза, становится видно лишь при детальном рассмотрении самого «откровения». «А если пророк допустит обольстить себя и ска­жет слово так, как бы Я, Господь, научил этого пророка, то Я простру на него руку Мою и истреблю его из народа Моего, Из­раиля» (Иез. 14:9).

В 12-м стихе Елифаз сам объясняет, каким образом «при­неслось» к нему слово. А оно, между тем, «принеслось» под покровом таинственности. Есть существенная разница между тайной и таинственностью. Поскольку у лукавого нет тайн, а лишь один обман и имитация, вот он и пытается, подражая Всевышнему, придать всему некий ореол таинственности, туманно и завуалированно преподнося это как Божью тайну, — на что и клюнул Елифаз. Итак, тайна, о которой мы думали как о тайне Божьей, превращается в таинственность, цель которой — изыскать неправду в жизнях других людей. Здесь мы видим мотив, который можно смело назвать неправедным. Обольщенный таким обманом человек сам теряет мир сердца, покой мыслей и радость, постепенно окружая себя атмосферой скрытности и лукавости. Именно эти признаки мы наблюдаем у Елифаза и его спутников.

Итак, Елифаз принял это слово, потому что оно было при­ятно ему, тем более благодаря «откровению» все его подозре­ния по поводу Иова «неожиданно» оправдались. Могу пред­положить, что это даже послужило отправной точкой для того, чтобы «друзья» все-таки решились прийти к Иову. Но от кого приняло ухо Елифаза это слово? Библия никогда не обманывает и всё называет своими именами, даже если в ней передаются слова неправды. Поэтому когда Елифаз, подразумевая Бога, сказал: «Ухо мое приняло нечто от него», авторы синодального перевода Библии пришли к правильному решению и местоимение «него» поставили с маленькой буквы, давая нам по­нять, кто это был на самом деле. Но если этого факта как доказа­тельства мало то, дальше станет всё гораздо очевиднее.

Объясняя, как это случилось, Елифаз рисует перед нами примерно следующую картину: в тот момент, когда он уже за­сыпал и размышлял о снах (видимо, также связанных с мыс­лью о случившейся трагедии), на него вдруг нашел ужас, трепет и некий дух (опять с маленькой буквы). Этот дух прошёл над ним, да так, что волосы от страха встали дыбом. На самом деле в Библии мы много раз встречаемся со страхом, однако мы не имеем права путать правильный и священный страх Господень с обычным физиологическим страхом. Никогда страх Господень не проявлял себя как страх на низменном рефлекторном уров­не, но это всегда было глубокое духовное переживание. Здесь показан обычный плотский страх, который могут вызывать только тёмные силы.

Наконец, перед Елифазом встал некто, вида которого он не различил. Здесь Библия употребляет то же самое слово «вид», которое использовано для описания сотворения, когда Господь разделил всё по виду и роду. Итак, Елифаз не смог различить даже вида, другими словами, определить природу этого духа. Налицо очередная подделка дьявола, потому что он не только визуально подражает Богу, но и говорит, как Бог – из тихого вея­ния, при этом слышен не благий голос Бога, а усыпляющий — лу­кавого. Нам достаточно прочитать, в чем этот голос хочет нас убедить, и природа этого послания станет понятна. А убедить он нас хочет в том, что Бог, оказывается, не до­веряет ни Своим слугам, ни ангелам, усматривая в них какие-то недостатки. Так и хочется после этих слов сказать: «Боже, ведь Ты же Сам их сотворил. Разве Ты не знаешь, как все устроено? Более того, разве Ты не желаешь построить Свои отношения со Своими слугами именно на доверии?»

В попытке исказить реальность происходит явное покушение на характер Бога, Который есть любовь. Несмотря на нашу греховность, Его доверие и милость к нам остаются на прежнем высоком уровне, потому что «Иисус Христос вчера и сегодня и во веки Тот же» (Евр. 13:8). Ну, а какой Тот же, мы можем узнать не только из текста Нового Завета, но и из слов Ветхого Завета, где перед нами открывается всё тот же неизменно любящий характер на­шего Бога: «…десница Твоя поддерживает меня, и милость Твоя возвеличивает меня» (Пс. 17:36). Однако именно в этом месте пришедший к Елифазу нечистый дух, как не странно, оказыва­ется прав, в той части, где говорит об отношении Бога к слугам и ангелам, поскольку сатана говорит здесь о себе и своих при­спешниках. Ведь Он, действительно, находясь в союзе с падшими ангелами, считает себя униженным и оскорблённым «несправедливым», по его мнению, отношением к нему Бога. Чего только стоит выражение «и в Ангелах Своих усматривает недостатки», так и хочется добавить: «конечно, ведь вы же, начиная со времен Ноя, не раз это подтверждали».

Несмотря на такие явные проколы, неясности на этом не за­канчиваются. Если бы к Елифазу обращался Сам Бог Духом Своим, то разговор шел бы от первого лица, однако в 18-м сти­хе мы читаем о Боге в третьем лице: «Вот, Он». Отсюда следует, что если кто-то не уверен в том, что откровение было от Самого Бога, то лучше ему держать свой язык за зубами. Проблема же в том, что Елифазу всё это нравится, и он продолжает передавать, сам не понимая того, оскорбляющее человеческое достоинство унижение. Если вдуматься, то легко в этом усмотреть вечную мечту сатаны, который только одним выражением «тем более», поставил человека ниже ангелов. Он говорит, что «и в Ангелах Своих усматривает недостатки: тем более — в обитающих в храминах из брения, которых основание прах, которые истре­бляются скорее моли» (Иов. 4:18,19), но Слово Божье нам однозначно дает понять, что «не все ли они (ангелы — от авт.) суть служебные духи, посылаемые на служение для тех, которые имеют наследовать спасение?» (Евр. 1:14).

Далее мы узна­ем от этого духа, что человек истребляется быстрее моли, как грязь, быстро распадаясь между утром и вечером. Да, безусловно, человек без Бога — ничто, просто перстный, и Господь не раз говорит об этом со страниц Священного Писания. Но говорит Он с одним лишь желанием — направить нас на путь спасения и правды, чтобы мы осознали заблуждение суеты и задумались о вечном. Правда, в данном случае мы ничего такого не услы­шали. Фатальная неизбежность вечной ущербности, — вот ка­кой вывод можно сделать из слов Елифаза. Но всё становится на свои места, в том числе и Сам Бог, который выступает здесь очевидно в человеконелюбивом качестве, когда мы понимаем, что всё это лишь желания и слова сатаны.

Но Господь иной: «И прошел Господь пред лицем его и возгласил: Господь, Господь, Бог человеколюби­вый и милосердый, долготерпеливый и многомилостивый и ис­тинный» (Исх. 34:6). Это сатана не доверяет своим слугам, он видит людей ниже ангелов, потому что сам некогда был им, и теперь все его мечты — это вернуть прежнее величие и власть обратно, попасть туда, откуда он был скинут, и не на щите, а со щитом, как победитель и новый бог. Он никак не хочет смириться с основ­ной ролью человека, которую определил ему Бог в этом мире, поэтому враг душ людских ненавидит и постоянно и унижает человека. Елифаз же охотно верит ему, проецируя это «откровение» не на себя, как следовало бы это делать, если уж он принял это, как слово от Бога, а на невиновного Иова.

Как я уже говорил, Елифаз впоследствии ещё не один раз прибегал к своим «откровениям» как к аргументам, дающим ему возможность упрекнуть Иова и лишить его твердого осно­вания надежды: «Вот, Он и святым Своим не доверяет, и небеса нечисты в очах Его» (Иов. 15:15). Знал бы только Елифаз, что он опять высказывает не своё мнение, а убеждение дьявола, кото­рый безвозвратно потерял то самое доверие Бога. Открыв уста «друга» и фривольно описывая намерения Бога, дьявол хочет опорочить Небеса в глазах Иова, чтобы окончательно погубить его надеж­ду на лучшее, тем более у Иова появился реальный повод для огорчения и разочарования. Теперь, если верить словам Елифаза, и жить незачем, и бороться нет никакого смысла, ибо какой стимул стремиться туда, где царит атмосфера недове­рия и нечистоты? Однако мы прекрасно понимаем насколько это представление лживо и провокационно, поскольку даже ходящих с Иисусом недавних простых рыбаков Господь, воодушевляя, называет чистыми, говоря: «…омытому нужно только ноги умыть, потому что чист весь; и вы чисты…» (Ин. 13:10).

«Но я к Богу обратился бы, предал бы дело мое Богу, Кото­рый творит дела великие и неисследимые, чудные без числа; дает дождь на лице земли, и посылает воды на лице полей; униженных поставляет на высоту, и сетующие возносятся во спасение. Он разрушает замыслы коварных, и руки их не довершают предпри­ятия. Он уловляет мудрецов их же лукавством, и совет хитрых становится тщетным» (Иов. 5:8–13). Удивительно, но эти сло­ва, так же как и вся 5-я глава, являются речью Елифаза. Какие сильные слова — хоть в Псалтырь вставляй. Действительно, всё сказанное верно, и заметьте, это слова не какого-то постороннего человека, но — мудрого, знающего, Кто Такой Бог и что такое молитва. Здесь ещё одно яркое свидетельство того, что люди, пришедшие к Иову, молятся и знают, что говорят. Но, увы, как потом становится видно, они не живут согласно тем словам, которые так хорошо излагают, используя их лишь как стрелы, чтобы поразить своего ближнего.

«Услышь, Боже, голос мой в молитве моей; сохрани жизнь мою от страха врага. Укрой меня от замысла коварных, от мя­тежа злодеев, которые изострили язык свой, как меч; напрягли лук свой — язвительное слово, чтобы втайне стрелять в непороч­ного; они внезапно стреляют в него, и не боятся. Они утвердились в злом намерении; совещались скрыть сеть; говорили: кто их уви­дит? Изыскивают неправду, делают расследование за расследо­ванием даже до внутренней жизни человека и до глубины сердца» (Пс. 63:2-7). Когда Давид, говоря о своих противниках, про­сит Господа укрыть его от страха врага, он, по сути, описывает то же самое, что произошло и с «друзьями» Иова, когда над их чувствами и желаниями возобладал страх, сделав их своими ма­рионетками. В случае с Давидом такой страх довел его врагов до открытой конфронтации, а в случае с обессиленным Иовом страх уже не нуждался в таком проявлении, но от этого он стал лишь бо­лее коварным и менее распознаваемым, в чём мы и убедимся дальше. Доказательством этому вскоре послужат следующие главы книги Иова, где параноидальное желание «друзей» ви­деть Иова согрешившим постоянно толкало их изыскивать в его жизни неправду, дабы, наконец, утвердиться в своем злом намерении, как об этом пишет Давид.

Логически завершая мысль 63-го псалма, мы можем сделать вывод, который поможет нам не стать такими же, какими были «друзья» у Иова. Нельзя, чтобы заботой нашей жизни стало бес­покойство о якобы творящейся неправде в сердце более успеш­ного человека, коими для своего окружения были Иов и Давид. Такое притворное беспокойство неминуемо приведет к после­дующему изыскиванию неправды — вплоть до непозволитель­ного расследования внутренней жизни человека — и копанию в самых сокровенных глубинах сердца, которое может быть известно лишь одному Богу. Подобное насилие и бесцеремон­ность могут лишь нанести глубокие и долго незаживающие раны, к тому же нам не дано знать истинного смысла пути, дан­ного человеку Господом. И здесь одна из особенностей правды, которая должна царить в жизни человека: ее заботой должно стать исследование Божьей воли для нашей собственной жизни, а не для жизни человека, которого мы выбрали себе в соперники. Иначе правда незаметно становится неправдой и уже вскоре бессовестно вторгается в жизни других людей без каких-либо просьб о помощи с их стороны, лучше их зная, как жить и что делать (как это и случилось с жизнью Иова).

Говоря о страхе врага, Иов, как и Давид, называет истин­ный мотив речей своих «друзей»: «Так и вы теперь ничто; увиде­ли страшное и испугались» (Иов. 6:21). Испугались лишь за себя, видя, как наказывается праведник. Незнание милости и любви Божьей вызвало в них лишь страх при виде происходящего, потому что это был единственный способ заглушить голос со­вести, что обличал их в свете праведной жизни Иова. Они изы­скивали что-нибудь, что оправдало бы их порочность и позволило им не тревожиться о личной жизни, потому что жизнь их оппонента вызывала вопросы. На фоне опороченного Иова такое мыш­ление было оправдано, потому что «убеляло» их в своих собственных глазах и делало «лучше» перед Богом, что в реальности выглядело совершенно не так.

Увы, но то что было тогда, происходит и сейчас. Этим всё так же продолжают заниматься многие и в современных церк­вях. Неизменённые, с видом благочестия и обманутыми сердцами прибегают к старой как мир тактике – принижая и унижая соперников, возвеличивают себя, как будто этого не видит Бог.