Главная — О ПРАВДЕ — Препиратели Бога

Препиратели Бога

Но тут в разговор вступает следующий его «друг» — Вилдад Савхеянин. Что интересно, с первых слов он, словно в противо­вес словам Иова, также обвиняет того в напыщенности и пу­стоте его речей: «Долго ли ты будешь говорить так? — слова уст твоих бурный ветер!» (Иов. 8:2). Вроде бы, Иов ничего предо­судительного не сказал, его слова даже полны смысла и бого­почитания, и если не забывать, что он мучается и страдает, а его «друзья» просто сидят рядом, то слова Вилдада становятся просто оскорбительными. Но это, оказывается, только начало.

«Неужели Бог извращает суд, и Вседержитель превращает прав­ду? Если сыновья твои согрешили пред Ним, то Он и предал их в руку беззакония их» (Иов. 8:3,4). Обвиняя Иова в неправедно­сти, Вилдад приводит ему в пример судьбу его детей, которые, действительно, были грешны перед Богом. Предполагает он этого или нет, но сравнивая жизнь Иова с жизнью его погиб­ших детей, он тем самым, как и Елифаз, заживо хоронит своего друга, говоря ему, по сути, следующее: «Если сыновья твои со­грешили перед Ним, то Он и предал их в руку беззакония, каким же образом и тебя, насколько я вижу, судит Бог». Именно в таком контексте я понимаю слова Вилдада, иначе смысл его обличения просто пропадает.

Об этом же свидетельствуют и его следующие слова, которые он даёт как бы в ответ на поставленный им же самим вопрос, при этом он, на удивление, точен в своих окончатель­ных суждениях: «Если же ты взыщешь Бога и помолишься Вседер­жителю, и если ты чист и прав, то Он ныне же встанет над то­бою и умиротворит жилище правды твоей. И если вначале у тебя было мало, то впоследствии будет весьма много» (Иов. 8:5-7). Конечно, Вилдад, ты прав, но почему бы тебе тогда не взять и не дождаться того момента, о котором ты сам говоришь? Вся уникальность этих слов в том и состоит, что Господь так и по­ступил, а Иов так и сделал. По совету Вилдада или нет, не играет никакой роли. Важно задать другой вопрос. Что означают все эти «если» в 5-м стихе?

Эти «если» могут означать только одно: Вилдад продолжает ут­верждать, что если Иов будет поступать так же, как и его дети, то его постигнет такая же скверная участь. И никак по-другому его слова расценить невозможно, иначе к чему предыдущий пример с детьми? Но Иов был ни в чём не виноват. На самом деле ему была необходима простая близость с Богом (как сам Вилдад и утверж­дает), но не потому, что грех на пороге, о чём пытались доказать ему «друзья», а потому, что написано: «Утешайся Господом, и Он исполнит желания сердца твоего. Предай Господу путь твой, и уповай на Него, и Он совершит, и выведет, как свет, правду твою и справедливость твою, как полдень» (Пс. 36:4–6).

Именно этого и хотел Господь для Иова. Так с ним и про­изошло, о чём мы читаем далее в Библии. Как только Иов нашел уте­шение в Господе, Он тут же исполнил желания его сердца. Иов был восстановлен, как и предположил Вилдад, а если так, то значит, верно утверждение, что он делал добро и вел непороч­ную жизнь, идя путем, который, в конце концов, вывел его на более высокий и близкий уровень отношений с Богом. В 36-м псалме говорится: «Уклоняйся от зла, и делай добро, и будешь жить вовек: ибо Господь любит правду, и не оставляет святых Своих; вовек сохранятся они; и потомство нечестивых истре­бится. Праведники наследуют землю, и будут жить на ней вовек. Уста праведника изрекают премудрость, и язык его произносит правду. Закон Бога его в сердце у него; не поколеблются стопы его. Нечестивый подсматривает за праведником и ищет умертвить его. Но Господь не отдаст его в руки его, и не допустит обвинить его, когда он будет судим. Уповай на Господа, и держись пути Его: и Он вознесет тебя, чтобы ты наследовал землю; и когда будут истребляемы нечестивые, ты увидишь» (Пс. 36:27–34).

Как это ни странно, но 36-й псалом, который написал Да­вид, очень верно поясняет суть происходящего в жизни Иова, описывая дух человека, идущего путём правды. Личное утешение, которое является следствием общения с Богом, всегда выведет наши ноги на правильный путь с любого ошибочного и грешного направления. Правда, которая принадлежит только нам, становится на этом пути светом для ног, идущих во тьме, ибо она всегда являлась составляющей общего Божьего замысла, участником которого не переста­вал быть праведник. «Господом утверждаются стопы такого человека, и Он благоволит к пути его. Когда он будет падать, не упадет; ибо Господь поддерживает его за руку» (Пс. 36:23,24).

И снова повторюсь: даже если человек споткнется и упадет, Господь поддержит его, потому что правду определяет не со­бытие или даже факт ошибки, но мотивы и желания сердца, по которым Господь и судит, на праведном ли мы пути или нет. Иов как раз и ока­зался именно в таком положении. Его сердце было провере­но тем, что он остался верным путям, которые ему положил пройти Бог. Благодаря этому Господь смог вывести человека, имеющего праведность по делам закона, в состояние правед­ности по вере и благодати, которыми возможно обладать, лишь имея близкие отношения со Христом. Вспомните, Иов именно этого и ис­кал, вопрошая: «Нет между нами посредника, который поло­жил бы руку свою на обоих нас» (Иов. 9:33). Как только подоб­ное желание становится основным жизненным лейтмотивом, наши ноги сами выходят на тот путь правды, который при­готовил нам Бог.

«Знаю, Господи, что не в воле человека путь его, что не во власти идущего давать направление стопам своим» (Иер. 10:23). Этот стих является прекрасной иллюстрацией того, что не сам человек придумывает своё призвание, и не человек назнача­ет себе путь правды, по которому ему должно пройти, а лишь Творец. Говоря о человеческих делах и заботах, Спаситель од­нажды спросил: «Да и кто из вас, заботясь, может прибавить себе роста хотя на один локоть?» (Лк. 12:25). Подумайте, если здесь речь идет всего лишь о естественных физиологических процессах, то что тогда говорить о нашем высшем предназначении? Мы понимаем, что человеку не дано назна­чать себе путь и придумывать призвание, всё это уже заложено в нас Самим Творцом, создавшем нас для чего-то определен­ного.

Даже любой земной творец, который созидает свое про­изведение, закладывает в это творение некий смысл его существова­ния, в рамках которого это произведение может реализоваться на все 100%. Отсюда напрашивается очевидный и простой вывод: только у Автора замысла творение может узнать свой путь. «От Господа на­правляются шаги человека; человеку же как узнать путь свой?» (Прит. 20:24). На этот риторический вопрос Соломона ответ может быть только один. Узнав же свой путь правды и встав на него, мож­но смело надеяться на то, что Господь, как мы читали в 36-м псалме, вновь поставит и утвердит ноги такого человека, даже если он вдруг споткнётся.

Спотыкался ли Иов? Вполне возможно, равно как и все мы. Однако кому это даёт права рассуждать о таких людях как о потерянных? Но «поднимается ли тростник без влаги? растет ли камыш без воды? Еще он в свежести своей, и не срезан, а пре­жде всякой травы засыхает. Таковы пути всех забывающих Бога; и надежда лицемера погибнет; упование его подсечено, и уверен­ность его — дом паука. Обопрется о дом свой, и не устоит; ухва­тится за него, и не удержится. Зеленеет он пред солнцем, за сад простираются ветви его; в кучу камней вплетаются корни его, между камнями врезываются. Но когда вырвут его с места его, оно откажется от него: «я не видало тебя!»» (Иов. 8:11–18). И снова мы читаем речь Вилдада. Кто дал ему право сравнивать Иова с камышом, говоря о нём, как о вырванном со своего места, никчемном, забывшем Бога человеке? Ответ тот же, что и в случае с Елифазом: желание увидеть сказанное и рисует такие страшные картины прокля­тия жизни Иова. Как еще иначе понимать эти слова?

Быть может он просто умничает, а может и того хуже: глумится, не да­вая себе отчета, бросаясь высокопарными словами перед по­стелью больного и измученного Иова? Но тогда это делает его просто глупым и бессмысленным человеком, что не вяжется со всеми остальными его высказываниями. Итак, как бы кто не пытался объяснить такое низменное поведение, мы пони­маем, что Вилдад, как и все остальные его «друзья», лишь вы­гораживает себя из-за страха оказаться на месте страждущего Иова.

Но вернемся назад к самому Иову. Тот при всей своей пра­воте и вере по-прежнему не может поверить, что Бог в состо­янии услышать его слова, и не просто услышать, но прислу­шаться и понять, что его так беспокоит. «Хотя бы я и прав был, но не буду отвечать, а буду умолять Судию моего. Если бы я воз­звал, и Он ответил мне, — я не поверил бы, что голос мой услы­шал Тот» (Иов. 9:15,16). Да, Иов верит, что Бог со своей высоты может заниматься человеком, но только как Судья. Он всё ещё не принимает Его как понимающего, любящего и желающего помочь Утешителя.

Но мысли Иова на этом не останавливают­ся. Разогнавшись в своем воображении, он высказывает самые необдуманные за всю свою историю слова, в которых слыш­ны обреченность, боль и досада. Эта же депрессия заставляет его рисовать мрачными красками страдания и несправедливую картину о Боге: «Невинен я; не хочу знать души моей, презираю жизнь мою. Все одно; поэтому я сказал, что Он губит и непороч­ного и виновного. Если этого поражает Он бичом вдруг, то пыт­ке невинных посмевается» (Иов. 9:21–23). «Хотя бы я омылся и снежною водою и совершенно очистил руки мои, то и тогда Ты погрузишь меня в грязь, и возгнушаются мною одежды мои» (Иов. 9:30,31). Эти же самые слова слышат и «друзья». Но, увы, они не видят в них ничего, кроме оскорблений и хулы на Бога, еще больше утверждаясь в своих ложных убеждениях об Иове.

Им, однако, невдомек, что вслед за этими, столь тяжелыми и, на первый взгляд, безнадежными словами, начинает рождаться то новое, что можно назвать прорывом, выраженным в яркой Новозаветной мысли: «Нет между нами посредника, который положил бы руку свою на обоих нас» (Иов. 9:33). Ныне со стра­ниц Нового Завета мы читаем практически те же прекрасные слова: «Ибо един Бог, един и посредник между Богом и человека­ми, человек Христос Иисус» (1 Тим. 2:5). Иов ищет посредника, он чувствует, что Таковой должен быть, и ему Его не хватает. Именно это является настоящей сутью Иова, и она постепенно начи­нает побеждать в его сердце, а не то, о чём мы слышали раньше и что «друзьям» Иова понравилось больше.

«Да отстранит Он от меня жезл Свой, и страх Его да не ужа­сает меня; и тогда я буду говорить и не убоюсь Его, ибо я не та­ков сам в себе» (Иов. 9:34,35). Осознав острую необходимость во Христе, как бы пустив Его в свое сердце, Иов признаёт за собой то, о чём впоследствии будет говорить апостол Павел: «Доброго, которого хочу, не делаю, а злое, которого не хочу, де­лаю» (Рим. 7:19). Более того, признаваясь в несвойственном самому себе поведении или «буре» эмоций, Иов указывает на главную причину своих необдуманных слов — это страх, который он испытывает к Богу, могущему повергнуть человека в столь ужасные беды. И это, увы, не тот страх Господень, о котором мы привыкли говорить, и который является началом мудро­сти, — это человеческий, или плотской страх. Однако Иов не согласен с таким положением дел. Он говорит, что, страдая этим страхом, по сути, не является таковым: «ибо я не таков сам в себе», потому что истинный Иов в сердце своём хочет открыто и с дерзновением взирать на своего Создателя.

Несмотря на такое обнадеживающее заявление, на авансце­ну вдруг вступает следующий «друг» Иова Сафар. Тяжело это признавать, но и этот «друг» ничем не отличается от двух пре­дыдущих. В похожих друг на друга претензиях слышно всё то же высокомерие и надменность, что и раньше: «Разве на мно­жество слов нельзя дать ответа, и разве человек многоречивый прав? Пустословие твое заставит ли молчать мужей, чтобы ты глумился, и некому было постыдить тебя?» (Иов. 11:2,3). Остает­ся лишь догадываться, сколь лицемерно они были вынуждены раньше лебезить перед успешным Иовом, что сейчас так смело, накинулись на немощного чело­века, словно стервятники на труп. Без милости и сострадания они методично заклевывают Иова, говоря ему свою «неприкрытую правду».

Здесь налицо тот случай, когда правда-матка, оставаясь, вроде бы, справед­ливой не производит то, к чему призвана, не созидает, но разрушает, непре­станно нанося духовные раны. В итоге Сафар, основываясь, как и Елифаз, на некоем откровении, которое он, видимо, уже получил, договаривается до очевидной клеветы на непороч­ного Иова, умело облекая сию «премудрость» в «безобидное» предположение: «Но, если бы Бог возглаголал и отверз уста Свои к тебе, и открыл тебе тайны премудрости, что тебе вдвое боль­ше следовало бы понести! Итак знай, что Бог для тебя некоторые из беззаконий твоих предал забвению… И если есть порок в руке твоей, а ты удалишь его, и не дашь беззаконию обитать в шатрах твоих, то поднимешь незапятнанное лице твое, и будешь тверд, и не будешь бояться» (Иов. 11:5–6,14–15). Здесь снова старый как мир приём: Сафар изыскивает неправду в жизни Иова так же, как поступали с Давидом его враги. Мы можем смело клас­сифицировать подобное действие как клевету, если вспомним, что Иов — один из немногих праведников, который смог бы спастись, оправдавшись перед Богом благодаря своей безгреш­ной жизни.

«Сколько знаете вы, знаю и я; не ниже я вас. Но я к Вседер­жителю хотел бы говорить и желал бы состязаться с Богом. А вы сплетчики лжи; все вы бесполезные врачи. О, если бы вы только молчали! это было бы вменено вам в мудрость. Выслушайте же рассуждения мои и вникните в возражение уст моих. Надлежало ли вам ради Бога говорить неправду и для Него говорить ложь? Надлежало ли вам быть лицеприятными к Нему и за Бога так препираться? Хорошо ли будет, когда Он испытает вас? Обма­нете ли Его, как обманывают человека? Строго накажет Он вас, хотя вы и скрытно лицемерите. Неужели величие Его не устра­шает вас, и страх Его не нападает на вас? Напоминания ваши подобны пеплу; оплоты ваши — оплоты глиняные» (Иов. 13:2–12). Ценность и сила сказанных Иовом слов в том, что они не яв­ляются лицемерными, как слова его «друзей», а значит, более близ­ки к истине, несмотря на их эмоциональность. Говоря, что он такой же, как и они, Иов в то же время даёт понять, что он не уподобляет себя им, поскольку все его мысли направлены к Богу. И если у него и есть хоть какое-то маломальское желание состязаться, то только с Богом, а не с больными или сокрушен­ными людьми, как это делают «друзья». Мы видим, что обли­чения Иова настолько же обоснованы и серьезны, насколько несостоятельны и лживы обличения его оппонентов.

Лучше, чем сказал Иов, уже не скажешь, но давайте по­смотрим 7-й и 8-й стихи, где, если разобраться, Иов улича­ет своих «друзей» в очень страшных и до сих пор актуальных вещах. Как раз-таки под флагами именно таких вещей творились крестовые походы, горели костры инквизиции и умерщвляли инакомыслящих и еретиков. Зависть и страх «друзей» Иова толкали их говорить обвинительную неправду, выступая как бы за Бога и отстаивая Его интересы, словно Господь обессилел и не в состоянии вос­становить правду. В глазах этих людей Вседержитель неволь­но превращается в очередного божка, за которого необходимо препираться, потому что он почему-то иногда не действует, как положено, и даже не глаголет, хотя, на взгляд так называемых борцов за правду, это в данный момент необходимо. Как только человек стано­вится на такую позицию, слова истины в его устах тут же начи­нают трансформироваться в ширму, прикрывающую желания порочного сердца, и если это не остановить, то они превраща­ются в орудие убийства. Однако пример жизни Иисуса Христа показывает нам иное: Бог Сам так не делает, а значит не ведёт подоб­ным образом Своих последователей.

«Вот, Он убивает меня; но я буду надеяться; я желал бы только отстоять пути мои пред лицем Его! И это уже в оправдание мне; потому что лицемер не пойдет пред лице Его!» (Иов. 13:15,16). Иов знает, — совесть его перед Богом чиста, и что «всякий, делаю­щий злое, ненавидит свет и не идет к свету, чтобы не обличились дела его, потому что они злы; а поступающий по правде идет к свету, дабы явны были дела его, потому что они в Боге соделаны» (Ин. 3:20,21). Поэтому он смело заявляет, что желал бы отсто­ять «пред лицем Его» свои пути, потому что всегда стремился к свету, что, в свою очередь, ему самому же свидетельствовало о его правоте.

В который раз меня удивляет необычная близость слов Иова к духу Новозаветного учения. Дело в том, что Иов, как и Иисус, четко разделил два понятия: делающий злое, а зна­чит, не идущий к свету, и поступающий по правде, который, наоборот, с желанием идет к свету. Но что мы знаем о свете, который упоминает Евангелие от Иоанна? Несколькими стихами выше, Иисус напоминает нам о том, что Господь послал Сына Своего в этот мир, но не для суда, а чтобы спасен был всякий верую­щий (Ин. 3:17–18). «Суд уже состоит в том, что свет пришел в этот мир, но люди более возлюбили тьму» (Ин. 3:19). Получает­ся, что правда состоит в том, чтобы идти к свету, то есть к суду.

Человек, идущий путем правды, признает Его суд и не боится его, тем и оправдывается перед Ним, ибо суд наш — Христос спасающий и прощающий. Но поскольку во Свете невозмож­но делать грех, то и выходит, что приходится либо отходить от Христа, чтобы не быть во свете обличающего луча правды, либо все-таки признавать свою неправду и, отказавшись от нее, сту­пать на праведный путь. И это очень трудный процесс, одна­ко только он возвращает человека на путь правды, освобождая нас от делания неправды и греха. Соломон когда-то об этом сказал так: «Милосердием и правдою очищается грех, и страх Господень отводит от зла. Когда Господу угодны пути человека, Он и врагов его примиряет с ним. Лучше немногое с правдою, не­жели множество прибытков с неправдою» (Прит. 16:6–8).

Как же это выглядит на практике — идти к свету? Как мы можем реально освободиться от делания греха, чтобы не идти путями неправды? Что в связи с этим представляет собой упомянутый Соломоном союз милосердия и правды, коим очищается грех? Давайте попробуем понять это, чтобы также уверенно, как Иов или Давид начать двигаться к свету.